На днях государственные СМИ опубликовали целый вал однотипных материалов, посвященных 90-летию открытия лагеря в Березе-Картузской (современной Березе в Брестской области). Их авторы называли это учреждение «польским концлагерем», да еще и «одним из самых страшных» и «жутких» в истории XX века. Также пропагандисты именовали лагерь в Березе-Картузской «фабрикой смерти», утверждали, что в нем содержалось множество беларусов, и называли цифры в 8−10 тысяч пленников. Этот лагерь действительно представляет собой одну из самых бесславных страниц в истории межвоенной Польши, причем так считают и сами поляки. Но рассказ о нем в исполнении пропагандистов оброс таким большим количеством лжи, преувеличений и оценочных суждений, что стал похож на произведение в жанре альтернативной истории. Рассказываем, что с их утверждениями не так и что на самом деле было в Березе более 80 лет назад.
С чем связан интерес пропаганды к лагерю в Березе-Картузской
История польского лагеря в Березе-Картузской хорошо известна, задокументирована и давно описана безо всяких прикрас — в том числе и польскими историками. Поскольку этот объект находится на территории Беларуси, он все время вызывал внимание со стороны отечественных ученых, журналистов, а еще государственных пропагандистов.
Некоторые из них, как уроженец Березы Сергей Кныревич, посвятили значительную часть жизни сбору свидетельств узников лагеря и очевидцев, чтобы историческая память о тех событиях жила и была максимально объективной. Другие, как историк, сотрудник газеты Министерства обороны «Во славу Родины», госагентства БЕЛТА и член редколлегии журнала «Беларусская думка» Олег Лицкевич, время от времени публиковали тенденциозные статьи, в которых выдавали за объективные факты свои предположения, догадки и домыслы.
Так, в одной из статей Лицкевича есть отдельный раздел «Теракт или провокация?». В нем автор пытается убедить читателей, что польские власти сами организовали убийство собственного министра внутренних дел Бронислава Перацкого, чтобы использовать его как повод для создания лагеря в Березе (на самом деле покушение на чиновника организовали украинские националисты).
Вот что писал Лицкевич: «левые организации Польши уже в то время считали, что за убийством Перацкого стоят польские спецслужбы. Это покушение сравнивали с поджогом Рейхстага в 1933 году, после которого в нацистской Германии начались репрессии против политических противников». Как несложно заметить, на самом деле здесь нет никаких доказательств — а лишь упоминаются чьи-то мнения.
Еще один аргумент Лицкевича в пользу провокации заключается в том, что польские власти «как будто ждали повода» и отреагировали на убийство министра «с подозрительной оперативностью», а именно — на третий день после покушения. В какой срок власти должны реагировать на убийство высокопоставленного чиновника, чтобы не вызывать подозрения, Лицкевич не объясняет.
Отметим, что в статье Лицкевича, опубликованной еще в 2010 году, уже содержится набор привычных для нынешней пропаганды штампов о польском лагере. Так, уже в первом абзаце автор характеризует его как «один из самых жутких концлагерей за всю историю XX века» — даже более жуткий, чем советский ГУЛАГ и гитлеровские «лагеря смерти».
Но в целом тема лагеря в Березе оставалась редкой гостьей в СМИ и интересовала больше историков, чем журналистов или пропагандистов. Это и неудивительно: в ту эпоху в Беларуси происходили куда более масштабные и кровавые события вроде голода в Восточной Беларуси в начале 1930-х годов, сталинских репрессий и Второй мировой войны. На этом ужасном фоне лагерь в Березе, коснувшийся на самом деле относительно небольшого числа беларусов (об этом мы расскажем дальше), выглядел не таким ужасным и шокирующим.
Все изменилось после событий 2020 года, когда власти «назначили» Польшу на роль главного врага. К набору откровенно полонофобских решений и заявлений, разжигающих межнациональную рознь (вроде объявления дня вторжения советских войск на территорию Польши Днем народного единства, разрушения могил польских патриотов, сражавшихся против нацистов, и «наездов» на беларусов с картами поляка), добавилась и демонизация и без того скверного польского лагеря в Березе.
Популяризация мифа об антибеларусском польском лагере в Березе-Картузской быстро стала одной из важных задач государственной пропаганды. И материализовалась в самой Березе. В августе 2021 года здесь обновили небольшой советский обелиск, посвященный жертвам лагеря, и дополнили его двумя гранитными плитами с надписями «Памяці ахвяр польскай акупацыі Заходняй Беларусі 1921−1939 гг.» и «Канцэнтрацыйны лагер у Бярозе-Картузскай 1934−1939 гг.». В сентябре того же года в филиале Березовского историко-краеведческого музея открылась временная экспозиция о лагере, а ко Дню народного единства в 2022 году она стала постоянной.
Зачем Польша построила лагерь в Березе-Картузской и действительно ли он был концлагерем?
По мнению польского историка из Белостока Войцеха Слешиньского, предпосылки к возможному появлению лагеря в Березе-Картузской в Польше действительно появились еще до убийства министра внутренних дел Бронислава Перацкого украинскими националистами. В 1926 году в стране произошел «Майский переворот», который привел к установлению режима санации («оздоровления») под руководством Юзефа Пилсудского. Но предпосылки — это, разумеется, не причина. Одной из целью режима санации было «оздоровление» (в представлении деятелей самого режима) политической жизни Польши, для чего при некоторых обстоятельствах допускалось использовать жесткие и недемократичные методы. То есть переворот сделал принципиально возможным создание учреждения вроде лагеря в Березе-Картузской — но не стал причиной его создания.
Непосредственно к созданию лагеря привело то самое убийство министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого. Организаторами и исполнителями убийства были члены Организации украинских националистов (ОУН), недовольные его политикой «пацификации» («умиротворения») Западной Украины, которая, как и Западная Беларусь, входила в состав польского государства.
Но правительство режима санации решило, что виноваты в гибели министра вообще все силы, которые «дестабилизировали» общественно-политическую ситуацию в стране. Поэтому после убийства Перацкого арестовали не только украинских, но и польских националистов — а заодно и коммунистов. Но арестами дело не ограничилось.
На заседании правительства 17 июня 1934 года было принято решение создать в Польше лагерь для изоляции, в который можно было бы отправлять арестованных властями людей без решения суда. Причиной для ареста могла послужить деятельность, которую посчитали бы вредной для безопасности, мира и общественного порядка. Такая расплывчатая формулировка позволила властям в очень широких пределах оценивать, кто из граждан является нарушителем общественного порядка, а кто нет. Непосредственным результатом этого решения и стало появление лагеря в бывших солдатских казармах в Березе-Картузской.
Именно решение польского правительства отправлять в лагерь людей без приговора суда стало той причиной, по которой некоторые исследователи считают его концентрационным лагерем. Концлагерями называют специально оборудованные объекты для принудительного содержания под стражей военнопленных, интернированных людей, представителей каких-то этнических или политических групп. От тюрем концлагеря отличаются тем, что многих людей (например, политических противников действующей власти) туда отправляют без справедливого суда, а часто — даже без предъявления обвинений.
Лагерь для изоляции в Березе-Картузской имел формальные признаки концлагеря. Польские власти действительно отправляли туда «политически неблагонадежных» людей (то есть целую политическую группу, а не отдельных лиц) без суда на срок до трех месяцев с возможностью продления еще на три месяца.
Но ставить на этом основании лагерь в Березе-Картузской в один ряд с «классическими» концлагерями нацистской Германии и сталинского СССР — это очень большая ошибка для самих пропагандистов. Дело в том, что с такой широкой интерпретацией под определение «концлагеря» прекрасно подходят беларусские изоляторы — например, бывшая «Володарка», ИВС на Окрестина или СИЗО КГБ. В них также содержатся политзаключенные, которые часто ждут суда по 5−10 месяцев подряд, а в отдельных случаях и гораздо дольше.
Напомним, по нормам действующего в Беларуси законодательства срок содержания в СИЗО политзаключенного (как «лица, обвиняемого в совершении тяжких или особо тяжких преступлений») без суда может доходить до 18 месяцев (по санкции генпрокурора) — а при постоянном изменении обвинений может доходить и вовсе до бесконечного. Так, например, Эдуард Бабарико провел в СИЗО без суда почти три года.
Если считать лагерь в Березе-Картузской настоящим, полноценным концлагерем, придется согласиться с тем, что аналогичные концлагеря в 2020-х годах существуют в самом центре Минска.
Правда ли, что в лагере было много беларусов? Кого вообще там содержали и сколько всего заключенных было?
По публикациям в государственных СМИ кочует одинаковая оценка: утверждается, что «по разным оценкам, через стены концлагеря прошло 8−10 тысяч человек». Как правило, безо всяких ссылок на эти самые оценки. Важно, что при перечислении национальностей заключенных обычно подчеркивается большое количество беларусов среди них. Так, в публикации госагентства БЕЛТА беларусы поставлены на первое место в списке национальностей заключенных, причем единственный китаец оказался на последнем месте: «беларусы, поляки, евреи, украинцы, немцы и даже один китаец». Это создает впечатление, будто бы список составлен по убыванию — а значит, беларусов в лагере было не просто много, а больше всех.
Начнем с общего числа людей, прошедших через лагерь. Если предположить, что оно действительно равнялось 10 тысячам человек, то при делении на пять лет существования лагеря это дает внушительную цифру по 2 тысячи заключенных в среднем.
Но такой подсчет будет некорректным. На самом деле общая численность узников лагеря в Березе-Картузской доходила до 9 тысяч человек. Но львиная их доля — 6 тысяч человек — появилась в лагере лишь в последние недели его существования — после начала немецкого, а затем и советского вторжения в Польшу. Среди этих «новоселов» военной поры преобладали этнические немцы из числа жителей Польши, которых власти подозревали в шпионаже на врага (от 3 до 3,5 тысячи человек). Также среди этих узников были немецкие военнопленные, подозрительные с точки зрения властей украинцы и люди, совершившие уголовные преступления.
Последний заключенный мирного времени Тадеуш Бещиньский попал в лагерь 29 августа 1939 года (за два дня до начала войны) — и его порядковый номер был 3091. При этом заметим, что зафиксировано несколько десятков случаев, когда одним и тем же людям, получавшим дополнительный срок пребывания в лагере, присваивался новый порядковый номер (то есть реальное число заключенных было даже меньше). Таким образом, в среднем через лагерь в Березе проходило около 600 человек в год.
Заметим, что количество людей, находившихся в лагере одномоментно, очень сильно колебалось. В октябре 1934 года здесь было 390 заключенных, в декабре 1935 года — 85, в апреле 1938 года (на пике) — 800, а в августе 1939-го — 524. Даже в самом большом значении эта величина не идет ни в какое сравнение с числом заключенных в огромных концлагерях нацистской Германии и ГУЛАГа, где содержались миллионы людей и с которыми лагерь в Березе-Картузской сравнивает пропаганда. Например, в начале 1940 года во всех лагерях, колониях и тюрьмах ГУЛАГа в СССР одномоментно содержалось более 1,85 млн человек. Да и в современной Беларуси есть гораздо более крупные места лишения свободы. Например, ИК № 2 в Бобруйске, где содержат около 2400 человек — в том числе более 100 политзаключенных.
Здесь важно заметить, что и в лагере в Березе-Картузской сидели не только политзаключенные. Так, на 1 мая 1939 года в нем числилось 158 политических заключенных, 307 «уголовников» и 38 человек, обвиненных в совершении экономических преступлений. В целом же среди довоенных заключенных лагеря было 55% политзаключенных-коммунистов, 4% украинских националистов, 2% польских националистов, 1% сторонников немецкого нацизма — а также 35% уголовников и 2% людей, совершивших экономические правонарушения.
Теперь перейдем к вопросу о числе беларусов в лагере. Согласно сохранившимся документам, их среди всех заключенных лагеря за все годы его существования было 6% — то есть около 180 человек. Примерно такую же долю (6,1%) беларусы имели в общей численности населения межвоенной Польши. Упоминавшийся Сергей Кныревич оценивает общее число беларусов в лагере аналогично: примерно в 150−200 человек. И утверждает, что большинство из них были коммунистами (несколько десятков — беларусскими националистами).
На этом месте стоит остановиться, чтобы осознать суть той манипуляции, которую пытается распространить госпропаганда. Ее авторы очень возмущены существованием «концлагеря» и «фабрики смерти», через который прошло около 180 беларусов за пять лет. И при этом не высказывают никакой озабоченности в связи с тем, что прямо сейчас в тюрьмах сидят около 1400 политзаключенных беларусов — а общее их число за последние четыре года уже превысило 5 тысяч (а фактически может быть еще большим). 180 и 5000 — просто сравните эти цифры, чтобы понять, как соотносятся между собой масштабы преследования инакомыслящих беларусов в межвоенной Польше под властью авторитарного режима санации 90 лет назад и в современной Республике Беларусь.
Бо́льшую часть заключенных лагеря составляли поляки (43%). На втором месте были евреи (33%), за ними шли украинцы (17%), потом беларусы (6%), а замыкал список 1% немцев. При этом среди поляков — узников лагеря большинство (63%) составляли уголовники. А вот большинство заключенных из числа украинцев (89%), беларусов (84%) и евреев (76%) были «политическими».
Очевидно, что лагерь в Березе-Картузской использовался довоенными властями Польши для борьбы со своими политическими противниками безо всякой привязки к их этнической принадлежности. Он был таким же антибеларусским, как и антиукраинским, антиеврейским и собственно антипольским. Помимо того, повторимся, масштаб преследования политических оппонентов властей в Польше не шел ни в какое сравнение с аналогичными процессами в соседних Германии и СССР.
Очень символична судьба нескольких известных беларусов — узников лагеря в Березе. Религиозный и общественно-политический активист Вячеслав Богданович, который дважды избирался депутатом в польский Сейм, попал в лагерь в 1939 году как противник автокефалии православной церкви Польши (он считал, что она должна оставаться частью РПЦ). Вскоре после прихода советских войск в Западную Беларусь Богдановича задержали сотрудники НКВД — после этого его след теряется. По самой вероятной версии, он был расстрелян в тюрьме в Вилейке вскоре после ареста.
Журналист и поэт Сергей Хмара содержался в лагере в Березе дважды. После прихода советских войск он покинул лагерь и два месяца жил в Слониме — но через две недели его арестовали. Хмаре удалось бежать во время пешего перехода из минской тюрьмы в могилевскую. Во время войны поэта дважды арестовывали немцы — в первый раз за отказ участвовать в погромах в гетто, а второй — за «националистическую» беларусскую деятельность и пропаганду. Из немецких застенков Хмара тоже сумел бежать — и в конце концов добрался до Канады, где и дожил до старости.
Действительно ли лагерь в Березе-Картузской был «фабрикой смерти»?
Тезис о том, что лагерь в Березе-Картузской был «фабрикой смерти», очень легко проверяется документально. За все пять лет существования умерло 13 его узников (причем большинство — в больнице в Кобрине). Еще один человек покончил жизнь самоубийством. Размещение польского лагеря в одном ряду с настоящими «фабриками смерти» — концлагерями нацистов вроде Освенцима (1,1 миллиона погибших), Треблинки-2 (более 800 тысяч погибших) или Белжеца (434,5 тысячи погибших) — это очевидная манипуляция.
Конечно, смерть даже 14 заключенных — большая трагедия и очевидное преступление, лежащее на совести довоенных властей Польши. Другое дело, что произошло это преступление более 80 лет назад. И, рассказывая о нем, государственная пропаганда вновь в упор не замечает очень похожих событий, происходящих на беларусской земле прямо сейчас.
Начиная с 2020 года в Беларуси умерли за решеткой уже не менее шести политзаключенных (Александр Кулинич, Игорь Ледник, Вадим Храсько, Алесь Пушкин, Николай Климович, Витольд Ашурок). Еще один современный политзаключенный, Дмитрий Дудойть, покончил жизнь самоубийством. Кроме того, в больницах умерли попавшие туда из ЦИП на Окрестина и Осиповичского ИВС политзаключенные Елена Амелина и Сергей Щетинко.
17-летний Дмитрий Стаховский, фигурант уголовного дела за участие в «массовых беспорядках» 9−11 августа 2020 года, покончил жизнь самоубийством, прыгнув с 16-этажного здания. Также в больнице умер доставленный туда из автозака после задержания омоновцами Александр Вихор.
Таким образом, менее чем за четыре года в Беларуси погибло уже не менее 11 политзаключенных и людей, задержанных за участие в политически мотивированных протестах. Темпы гибели таких людей в Беларуси вполне сопоставимы с той скоростью, с которой погибали люди в изоляционном лагере в Березе-Картузской. Заметим, что последнее происходило более 80 лет назад — когда в мире был гораздо более низкий уровень медицины, а стандарты жизни (в частности, питания) были совершенно другими. Пользуясь логикой пропагандистов, нынешнюю пенитенциарную систему Беларуси тоже вполне можно назвать «фабрикой смерти».
Был ли лагерь в Березе-Картузской «одним из самых жутких концлагерей»?
Можно ли назвать лагерь в Березе-Картузской «одним из самых жутких концлагерей»? Это оценочное суждение, справедливость которого зависит от очень многих факторов. Во-первых, нужно определиться, одним из скольких именно. Если сделать круг оценки жуткости достаточно широким, то рано или поздно лагерь в Березе-Картузской в него попадет — равно как и, например, ИВС на Окрестина: вероятно, многие беларусы согласятся, что это учреждение вполне может войти в список самых жутких концлагерей в истории.
Кроме того, нужно отобрать какие-то критерии этой самой жуткости. Действительно, условия содержания заключенных в лагере в Березе-Картузской были бесчеловечными. Его узники сталкивались с незаконными физическими и психическими пытками. Хотя формально срок заключения ограничивался тремя месяцами с возможностью продления на такой же срок, рекордное время нахождения заключенного в лагере составило 2,5 года (заметим, что в современной Беларуси по политически мотивированным делам можно получить срок в 25 лет).
Заключенные в польском лагере жили по жесткому расписанию. Им запрещалось разговаривать, курить, получать посылки с продуктами. В бараках часто проводились ночные обыски. Не всем узникам хватало воды, чтобы умыться утром. Среди пыток, с которыми сталкивались заключенные, была пробежка через строй надзирателей, которые били их дубинками. Была в лагере и библиотека — правда, только с политически выверенными книгами (заключенные-украинцы позднее шутили, что вопросы тактики и стратегии политической борьбы они осваивали по книгам Пилсудского).
Кроме того, заключенные в Березе-Картузской много работали, причем часто их работа не имела практического смысла. А рассматривалась лишь как один из способов перевоспитания инакомыслящих. Узников могли запрягать вместо лошадей, чтобы возить древесину, камни, навоз. Некоторые работы все же были полезными — например, укрепление шоссе Береза — Кобрин, углубление протекающей через Березу реки, благоустройство монастыря.
Нарушителей лагерной дисциплины отправляли в карцер — помещение без окон, в котором стояло лишь помойное ведро. Спать в карцере приходилось прямо на бетоне, на который надзиратели могли вылить пару-тройку ведер холодной воды для дополнительного «комфорта». Заключенные могли находиться там месяцами. Перед выходом из лагеря узник должен был подписать декларацию о лояльности или обязательство покинуть страну.
Подобное обращение с людьми действительно ужасно. Но вряд ли что-то из перечисленных выше примеров сильно удивит беларусских политзаключенных, которые регулярно сталкиваются с очень похожим обращением и пытками.
К сожалению, человеческая история знает немало случаев, когда доступ к беззащитным заключенным получали откровенные садисты. Жестокость и изощренность придуманных ими пыток бывала такой, что как-то проранжировать между собой их жуткость, кажется, просто невозможно. Да и как определить — что жутче: забивание насмерть железными прутьями, выдергивание ногтей с поливанием ран алкоголем или проведение страшных медицинских опытов на живых людях?
Не менее жуткими выглядят и изощренные психологические пытки, которые придумывали для узников некоторых концлагерей их создатели. Так, в 1942 году немецкие нацисты организовали лагерь в Терезиенштадте (нынешний город Терезин в Чехии). Сюда пожилых евреев, имеющих разного рода заслуги перед Германией, отправляли на пенсию — как будто мирно и спокойно доживать свой век. Фактически же концлагерь стал «потемкинской деревней» для инспекции со стороны Международного Красного Креста. Евреям в Терезиенштадте даже позволили организовать городское самоуправление, которое пользовалось «правом» отбирать людей для отправки в лагеря смерти.
В качестве критерия, хоть как-то позволяющего сравнить чудовищность и жуткость концлагерей, можно предложить все то же количество убитых и замученных до смерти людей. И здесь единственный польский изолирующий лагерь с 14 смертями за 5 лет не идет ни в какое сравнение с огромными лагерными системами, созданными в тоталитарных государствах того времени.
Власти нацистской Германии в 1933—1945 годах создали 25 основных и более 1100 вспомогательных концентрационных лагерей, через которые прошли миллионы человек. Только в самом большом из них, настоящей «фабрике смерти» в Освенциме, погибло более миллиона человек. Каждая из четырех самых больших газовых камер этого лагеря, в которых нацисты убивали людей, вмещала до 2000 человек. То есть одномоментно в них убивали 8 тысяч человек — в 2,5 раза больше, чем просто прошли через заключение в Березе-Картузской за пять лет.
В сталинском СССР с 1930 года существовала огромная система концентрационных и исправительных лагерей ГУЛАГ, включавшая почти 500 лагерных управлений и почти 30 тысяч лагерных отделений и пунктов. Через нее, по оценкам историков, прошло около 20 миллионов человек, из которых около двух миллионов погибло.
Любой исторический факт сложно оценивать в отрыве от контекста. Будет ошибкой рассматривать польский изоляционный лагерь в Березе-Картузской, убивший 14 человек за пять лет, в отрыве от развивавшихся в то же время систем концлагерей соседних стран. Только на фоне колоссальных машин для пыток и убийств своих оппонентов, созданных в нацистской Германии и СССР в 30-е — 40-е годов прошлого века, становится понятным тогдашний масштаб преступлений жесткого авторитарного польского режима санации.
События в Березе-Картузской в 1934—1939 годах — это трагедия. Которая, впрочем, по своей жуткости, оцененной по числу жертв, даже рядом не стоит с чудовищными преступлениями гитлеровского и сталинского режимов.
Читайте также
